Лекция 7. Новаторство Чехова - драматурга
Чехов создал свой театр,
со своим драматургическим языком, который не сразу был понят современниками
писателя. Многим его пьесы казались неумело сделанными, не сценичными,
растянутыми, с беспорядочными диалогами, недостатком действия, нечеткостью
авторского замысла и т. д. М. Горький, например, писал не без доброжелательной
иронии о «Вишневом саде»: «Конечно — красиво, и — разумеется — со сцены повеет
на публику зеленой тоской. А — о чем тоска — не знаю». Чехов создал «театр
настроения», намеков, полутонов, с его знаменитым «подводным течением» (В. И.
Немирович-Данченко), предвосхитив во многом театральные искания ХХ века. Пьесы Чехова можно будет
лучше понять, обратившись к их поэтике, то есть к выработанному автором способу
изображения жизни в драматическом произведении. Без этого произведения будут
казаться монотонными, перегруженными множеством «лишних» подробностей (лишних с
точки зрения традиционной дочеховской театральной эстетики). Особенности хронотопа. Чехов расширил хронотоп (время и пространство)
классической русской литературы XIX века, который можно назвать патриархальным:
в центре произведений отечественной классики была прежде всего дворянская
усадьба, Россия дворянская и крестьянская, а он ввел в литературу городского
человека с его урбанистическим мироощущением. Чеховский хронотоп — это хронотоп
большого города. Причем имеется в виду не география, не социальное положение, а
ощущения, психология «городского» человека. Еще М. М. Бахтиным было замечено,
что «провинциальный мещанский городок с его затхлым бытом — чрезвычайно
распространенное место свершения романных событий в XIX веке». В таком хронотопе
— замкнутом и однородном — происходят встречи, узнавания, диалоги, понимания и
непонимания, расставания населяющих его персонажей. «В мире русской классики
"дочеховского” периода в принципе "все знают всех”, все могут вступить в диалог
друг с другом. На смену эпическому, "деревенскому” образу мира в творчестве
Чехова приходит хронотоп "большого города”, ибо разомкнутость и неоднородность,
несовпадение географического пространства с психологическим полем общения —
признаки городского социума». Чеховские персонажи — это знакомые незнакомцы,
они живут рядом, вместе, но они живут «параллельно», каждый замкнут в своем
мире. Этот хронотоп и новое ощущение человека определили поэтику чеховской
драмы, особенности конфликтов, характер диалогов и монологов, поведение персонажей. На первый взгляд,
«городскому» хронотопу (с его разобщенностью людей) противоречит тот факт, что
действие большинства пьес Чехова происходит в помещичьей усадьбе. Возможно
несколько объяснений такой локализации места действия: — в любом драматическом
произведении (это его родовое свойство) место действия ограничено, и с
наибольшей отчетливостью это выразилось, как известно, в эстетике классицизма с
его правилами трех единств (места, времени, действия). У Чехова усадьба,
имение, в силу замкнутости пространства, ограничивают собственно
сюжетно-событийную сторону пьесы, и действие в таком случае переходит в план
психологический, в чем и заключается суть произведения. Локализация места
действия предоставляет больше возможностей для психологического анализа; — в большом, сложном и
равнодушном мире «люди словно загнаны в последние прибежища, где, кажется, пока
можно укрыться от давления окружающего мира: в собственные усадьбы, дома,
квартиры, где еще можно быть самим собой». Но и это им не удается, и в усадьбах
герои разобщены: им не дано преодолеть параллельности существования; новое
мироощущение — городской хронотоп — охватило и имения, и усадьбы; — усадьба как место
действия позволяет Чехову включить картины природы, пейзаж в драматическое
действие, что так дорого было автору. Лирическое начало, привносимое природными
картинами и мотивами, оттеняет нелогизм бытия героев пьес. Особенности конфликта. Чехов выработал особую концепцию изображения
жизни и человека — принципиально будничную, «негероическую»: «Пусть на сцене
все будет так же сложно и так же вместе с тем просто, как и в жизни. Люди
обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье и разбиваются их
жизни». Для традиционной дочеховской драмы характерно прежде всего событие,
нарушающее традиционное течение жизни: столкновение страстей, полярных сил, и в
этих столкновениях полнее раскрывались характеры персонажей (например, в
«Грозе» А. Н. Островского). В пьесах же Чехова нет острых конфликтов,
столкновений, борьбы. Кажется, что в них ничего не происходит. Эпизоды
заполнены обыденными, даже не связанными друг с другом разговорами, мелочами
быта, незначительными подробностями. Как утверждается в пьесе «Дядя Ваня», мир
погибнет не от «громких» событий, «не от разбойников, не от пожаров, а от ненависти,
вражды, от всех этих мелких дрязг...». Произведения Чехова движутся не от
события к событию (мы не имеем возможности следить за развитием сюжета — за
отсутствием такового), а, скорее, от настроения к настроению. Пьесы строятся не
на противопоставлении, а на единстве, общности всех персонажей — единстве перед
общей неустроенностью жизни. А.П. Скафтымов писал об особенностях конфликта в
пьесах Чехова: «Нет виноватых, стало быть, нет и прямых противников. Нет прямых
противников, нет и не может быть борьбы. Виновато сложение обстоятельств,
находящихся как бы вне сферы воздействия данных людей. Печальная ситуация
складывается вне их воли, и страдание приходит само собою». Полифонизм,
многогеройность. В чеховских пьесах
отсутствует сквозное действие и главный герой. Но пьеса при этом не рассыпается
на отдельные эпизоды, не теряет своей целостности. Судьбы героев перекликаются
и сливаются в общем «оркестровом» звучании. Поэтому часто говорят о
полифоничности чеховской драмы. Особенности изображения
характеров. В классической драме
герой выявляет себя в поступках и действиях, направленных на достижение
определенной цели. Поэтому затягивание действия превращалось в факт
антихудожественный. Чеховские персонажи раскрываются не в борьбе за достижение
целей, а в монологах-самохарактеристиках, в переживании противоречий жизни.
Характеры персонажей не резко очерчены (в отличие от классической драмы), а
размыты, неопределенны; они исключают деление на «положительных» и
«отрицательных». Многое Чехов оставляет воображению читателя, давая в тексте
лишь основные ориентиры. Например, Петя Трофимов в «Вишневом саде» представляет
молодое поколение, новую, молодую Россию, и уже поэтому вроде бы должен быть
положительным героем. Но он в пьесе — и «пророк будущего», и одновременно
«облезлый барин», «недотепа». Персонажи в драмах
Чехова лишены взаимопонимания. Это выражается в диалогах: герои слушают, но не
слышат друг друга. В пьесах Чехова царит атмосфера глухоты — глухоты
психологической. При взаимной заинтересованности и доброжелательности чеховские
персонажи никак не могут пробиться друг к другу (классический пример тому —
одинокий, никому не нужный и всеми забытый старый слуга Фирс из «Вишневого
сада»), они слишком поглощены собой, собственными делами, бедами и неудачами. Но
личные их неустроенность и неблагополучие являются лишь частью общей
дисгармонии мира. В пьесах Чехова нет счастливых людей: все они в той или иной
мере оказываются неудачниками, стремятся вырваться за пределы скучной, лишенной
смысла жизни. Епиходов с его несчастиями («двадцать два несчастья») в «Вишневом
саде» — олицетворение общего жизненного разлада, от которого страдают все
герои. Каждая из пьес («Иванов», «Чайка», «Дядя Ваня», «Вишневый сад»)
воспринимается сегодня как страница печальной повести о трагедии русской
интеллигенции. Действие чеховских драм происходит, как правило, в дворянских
усадьбах средней полосы России. Авторская позиция. В пьесах Чехова авторская позиция не
проявляется открыто и отчетливо, она заложена в произведениях и выводится из их
содержания. Чехов говорил, что художник должен быть объективен в своем
творчестве: «Чем объективнее, тем сильнее выходит впечатление». Эти слова,
сказанные драматургом в связи с пьесой «Иванов», распространяются и на другие
его произведения: «Я хотел соригинальничать, — писал он брату, — не вывел ни
одного злодея, ни одного ангела (хотя не сумел воздержаться от шутов), никого
не обвинил, никого не оправдал». Роль подтекста. В чеховских пьесах ослаблена роль интриги,
действия. На смену сюжетной напряженности пришла психологическая, эмоциональная
напряженность, выражающаяся в «случайных» репликах, разорванности диалогов, в
паузах (знаменитые чеховские паузы, во время которых персонажи как бы
прислушиваются к чему-то более важному, чем то, что они переживают в данный
момент). Все это создает психологический подтекст, являющийся важнейшей
составной частью спектакля. Язык чеховских пьес
символичен, поэтичен, мелодичен, многозначен. Это необходимо для создания
общего настроения, общего ощущения подтекста: в пьесах Чехова реплики, слова,
помимо прямых значений, обогащаются дополнительными контекстуальными смыслами и
значениями (призыв трех сестер в пьесе «Три сестры» «В Москву! В
Москву!» — это стремление вырваться за пределы очерченного круга
жизни). Эти пьесы рассчитаны на тонкого, подготовленного зрителя. «Публике и
актерам нужен интеллигентный театр», — считал Чехов, и такой театр был создан
им. Новаторский театральный язык А.П. Чехова — это более тонкий инструмент для
познания, изображения человека, мира его чувств, тончайших, неуловимых движений
человеческой души.
|
Меню сайта
Поиск
Архив записей
Друзья сайта
Статистика
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0 |